Дождь и солнце Сантьяго

1. О КАМИНО | 2. ЖЁЛТАЯ СТРЕЛКА, МИНУС НОГА И ДРУГИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ НА ДНЕ ОВРАГА | 3. ПЕРЕГРИНО БАНЬЯТО – ПЕРЕГРИНО ФОРТУНАТО, ИЛИ «ПИЛИГРИМУ ВСЁ ПЛОХО» | 4. ОДИНОКИЙ РУССКИЙ ПИЛИГРИМ В ОКРУЖЕНИИ НЕМЦЕВ | 5. ХЛЕБ, ВОДА, ЖАРЕНЫЙ ОСЬМИНОГ И КОНСЕРВИРОВАННАЯ ФАБАДА | 6. КОТ БЕНИТО, ХИЖИНА КАРМЕН И САТОРИ В МОНДОНЬЕДО | 7. ДОЖДЬ И СОЛНЦЕ САНТЬЯГО | КАРТА СКИТАНИЙ

Глава II: ЖЁЛТАЯ СТРЕЛКА, МИНУС НОГА И ДРУГИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ НА ДНЕ ОВРАГА

На Северном Пути очень мало народу. Первого живого пилигрима я встретил на второй день: он бодро шагал мне навстречу, стуча палками по асфальту. Это оказался парень из Канады, он уже дошёл до Сантьяго по Французскому Пути и теперь возвращался по Северному. К этому моменту я сам представлял из себя зрелище живописное, хотя и плачевное: я шёл босиком, приволакивая левую ногу, на ногах были резиновые шлёпки, купленные за 150 рублей, кажется, на станции Бологое. Насквозь мокрые кроссовки болтались, привязанные сзади к рюкзаку. Носки отсутствовали, они сушились на ветке дерева, одиноко стоящего в поле в паре километров отсюда. На лицо я был не очень веселый.

– O, sandals,– уважительно сказал канадец, посмотрев на мои ноги.

Ещё пары суток не прошло с того момента, как я, бодрый и подтянутый, сидел в аэропорту Барселоны, и волновался, ожидая самолёта в Астурию. Все тогда ещё было на месте – и носки, и кроссовки, да и ноги были целы. Как я ухитрился принять такой вид всего за два дня? Все из-за этой проклятой жёлтой стрелки. На Камино, где бы ты ни находился, тебя всегда ведёт жёлтая стрелка или ракушка, символ святого Иакова. Потеряться почти невозможно; на любом перекрестке надо внимательно посмотреть по сторонам и ты увидишь её, родимую – на стене дома, на каменной ограде или на каменном столбике, которые попадаются по всему пути. Бог весть кто и когда поставил эти столбики, думаю, им не одна сотня лет. Если нет ракушки – обязательно обнаружится жёлтая стрелка: краской на стене, мелом на асфальте, на дереве, на земле. Это как спортивное ориентирование: ищи стрелку или ракушку и знай иди по ней. В результате уже на второй день возникает совершенно особенное чувство связи с Камино, и ты, да-да, ты, рациональный и рассудительный житель города, начинаешь разговаривать с жёлтой стрелкой. Начинаешь благодарить её за красивый вид, ругаешь её, когда она заводит тебя в грязь (а она делает это часто), споришь с ней, когда не согласен с выбором дороги. У стрелки есть свои резоны – она старается увести пилигрима с шоссе на просёлок. Очень часто, когда есть на выбор три дороги: две сухие асфальтовые, ведущие вниз, и одна узкая грязная, поднимающаяся куда-то в чащу, и по ней навстречу тебе всегда бежит непонятная собака – знай, тебе туда. Тогда-то и начинаешь спорить со стрелкой. Это в последние дни я научился её игнорировать и идти так, как хочется мне, но в начале я послушно шёл туда, куда она просила. Дорога после Сото де Луинья приближается к побережью, а потом начинаются овраги. Элементарная география: любая горная река, впадающая в океан, течёт в глубоком овраге. Шоссе разумно петляет, забирая в горы, но стрелке наплевать. Иди вниз, пилигрим! Прыгай с камня на камень, потому что ручей течёт прямо по дороге! Потом на дне оврага, в сыром замшелом лесу, расставив руки, вышагивай по жёрдочке через поток! Потом карабкайся вверх! После первого такого оврага я сказал «ох ни фига ж себе». После второго: «Это было в последний раз». Тем не менее, спустя полчаса я обнаружил себя на дне очередной замшелой расселины. Здесь рос бамбуковый лес, и я вдруг увидел свой посох: он буквально упал мне в руки, лёгкий, прочный, как раз мне по росту. Было ощущение какого-то выполненного квеста. Опираясь на посох, я выбрался из оврага на свет. «Спасибо за посох, но это точно в последний раз», сказал я стрелке. Через час, оказавшись на дне четвёртого оврага, я был застигнут дождём.

Вам стоило посмотреть, как я, стоя на размокшей тропинке, пытаюсь надеть громоздкий плащ-дождевик так, чтобы он накрыл собой рюкзак и заодно привязанную к нему пенку. Это позже я научился одним лихим движением надевать плащ – подбрасывал его в воздух и делал внутри него один шаг вперёд, и он сам ложился как надо – но к вечеру первого дня я так ещё не умел. Поэтому на надевание плаща ушло минут десять. С ветки лило прямо за воротник. Я был совершенно мокрый и от дождя, и от усилий. Когда плащ был надет, дождь прекратился.

– На хрена я сюда забрался! – завопил я. В плаще я был похож на очень уродливого горбатого Гэндальфа, и под плащом было очень жарко. Когда я выбрался из оврага на шоссе, дождь снова заморосил, спокойно и размеренно. Некоторое время я шёл под дождём, но потом мне это надоело и я стал искать место для ночлега. Вскоре нашлась сельская гостиница в деревне с неказистым названием Байота, и я совершенно бездарно провёл остаток вечера, глядя по телевизору «Губку Боба» на испанском. Когда дождь немного приутих, я вышел прогуляться и долго шёл через колхозные поля в сторону океана, а потом поле кончилось обрывом, под которым в тумане виднелись утёсы, кривые одиночные сосны на камнях и барашки далёкого прибоя на пляже, к которому было не спуститься. До горизонта простирался могучий серый Бискайский залив. Больше смотреть в Байоте было не на что.

На следующий день я встал пораньше. Утро было ясное, холодное, но обещавшее очень хороший день. Некоторое время я шёл по шоссе под сводами эвкалиптового леса, замирая от восторга и наслаждаясь свежестью утра. Потом жёлтая стрелка указала на дорожку, резко идущую вниз перпендикулярно шоссе. По опыту вчерашнего дня я уже понимал, что там притаился овраг; но в то же время направление сулило океанский берег, так что я махнул рукой – настроение было хорошее, и казалось, что нам какой-то овраг! – короче, я доверился чёртовой стрелке и бодро зашагал вниз. Вы знаете, как это бывает утром: кажется, что для тебя в мире нет ничего невозможного.

Тут-то и случилась минус нога.

Дорога действительно вывела на пустынный океанский пляж. Валы набегали мрачно и с холодным шелестом, не допуская даже мысли искупаться. Я постоял там некоторое время, потом перешёл реку по галечной кромке и начал взбираться по тропке, ведущей вверх по другому склону оврага. Какой-то добрый человек, сочувствуя пилигримам, положил в грязь пластмассовый тазик, как сейчас помню, синий, зачем-то я в него наступил, тазик поехал в сторону, я поехал следом, навалившись на посох и левую ногу, посох тут же разлетелся на две части, а нога сразу резко заныла и боль поползла по стопе и щиколотке.

Вряд ли что-то может быть хуже, чем растянуть ногу на дне оврага и лишиться посоха – разве что, выбравшись, обнаружить себя на разбитой и залитой водой коровьей дороге. Нога постепенно наливалась болью, в небе разгоралось солнце, и тут я в первый раз сказал стрелке «нет» и вышел на шоссе. Сев на автобусной остановке, я стащил насквозь мокрые кроссовки, носки и осмотрел ногу. Не обнаружив для себя ничего нового, я надел шлёпки и пошёл в сторону ближайшего городка, который назывался Кадаведо. В Кадаведо я вошёл с победой: ковыляя, шипя от боли и волоча ногу. К счастью, аптека была открыта, сестрички поохали и за одиннадцать евро выдали мне эластичную ленту для перевязки. Я вмазал обезболивающее, замотался лентой и поковылял дальше по дороге, избегая смотреть на жёлтую стрелку. День, как назло, выдался хороший, жаркий. Иногда мне становилось дурно, сознание ускользало, тогда я садился и отдыхал. В придорожном кафе старушка-хозяйка спросила, что я хочу.

– Апельсиновый сок, кофе и вот этого пирога,– ответил я, чувствуя, как меня ведёт из стороны в сторону.

Дорогие пилигримы! Окажетесь в овраге между Байотой и Рибоном – положите букет полевых цветов на какой-нибудь камень, и никогда, слышите, никогда не забирайтесь в овраги, если накануне ночью шёл дождь! Между Сото де Луинья и Кадаведо их несколько – обходите их по шоссе!

Продолжение следует.

Это я в начале пути