ДОБЫВАЮЩИЙ УГОЛЬ

Добывающий Уголь был создан весной 1992 года. Это плод совместного безумия троих стихоплетов - Владимира Козачка, Дмитрия Курцмана и Игоря Старостина, Что характерно, никто из них не решается взять ответственность за содеянное на себя. Писалось в метро, на коленке в троллейбусе, на репетициях и просто так. Позднее было положено на музыку, в результате получилось нечто вроде прокл-харумовского "In Held Twas In I" - не столь шедевристо, но так же страшно и дико концептуально. Картинки нарисованы Дмитрием Курцманом с помощью дрожащей от смеха мыши.

 

 

ЧАСТЬ 1.

... Дружно мы парус скатали и кинули в Море...

 

 

 

ЧАСТЬ 2.

"Зачем же катали ?" - спросил Рулевой осторожно,

Весь трепеща от удара тяжелого по лбу,

Что помутил ему разум и выбил из рук мускулистых,

Что из земли извлекали порою чудесные вещи -

То желуд, то трюфел, то зайца засохший Фекалий

(Игрушка детей и основа настоев целебных!) -

Выбил огромные весла и вверг их в пучину,

Тем намекая, что был Рулевой нам не нужен.

Ударом его наградили великие Боги,

Которые в доме его навсегда поселились,

Не испросив разрешенья на то у бедняги.

Светлого дома порушив покой, веселились,

Загодя брагой наполнив бездонные фляги.

Не возроптав, он покинул родные Шпинаты.

Боги ему улюлюкали вслед, но беззлобно.

Им подпевали Сатиры, им вторили Фавны.

Нимфа Дриада свой голос прибавила к хору.

Так он был изгнан, и ногу ему на прощанье,

Чтобы хромал он, сломала коварная Гера.

К Морю направил стопу он, но Море усохло.

В чащу зашел - попадали птицы с деревьев.

Племя тушканов прогнало его из болота.

 

ЧАСТЬ 3.

В тяжком смущении, тучею мошек окутан,

Что закусали однажды Геракла в постеле,

Прервав его сон быстротечный, где резвую нимфу

Гонит он к Морю, тяжелым копьем потрясая,

И скрежеща топором по мелькающим пяткам,

Чтоб не мелькали они, а остановились,

В злом предвкушеньи победы над слабою нимфой

Ногами сучил и Прокрустово ложе разнес...

(Стоит отметить, что спал он в Прокрустовом ложе,

Чтобы исправить костей кривизну небольшую)

Так, он проснулся, и, встав, наступил на Прокруста,

О чем догадался чрез годы по слабому хрусту,

Что, умирая, исторгнул хозяин кровати.

Наш же герой, Рулевой (правда, стал он им позже),

Мошками злыми томим, потеряв равновесье,

И, оступившись, погряз по макушку в трясине.

Плохо пришлось бы ему, не имевшему оной,

Кабы не старый Лерней, обладающий Гидрой,

Лелеял которую он от Геракла и прочих

(В этом причина его обитанья в болоте).

И кинул он Гидру туда, где скрывалась макушка,

Там уже птица гнездилась, ее притопляя,

С криком "Се Гидра!". Скиталец немедля воспрянул,

И вышел из грязей, что, чавкнув, его отпустили,

Но поглотили Лернея и Гидру смешную.

 

Так он лишился друзей и пошел восвоясьи.

Шел он три дни по пескам, и, однажды, под вечер,

Жаждой томив, отобрал у Горгоны Медузу,

Тем облегчив ей судьбу. А Медуза засохла

(Тем самым нарушив вещей равновесье в природе)

"Зачем же засохла подруга твоя, О'Горгона ?" -

Спросил некий мельник, в то время случавшийся рядом.

Ему отвечала, бредя в бесконечные хляби,

 

Горгона-Медуза, скорее же просто: Горгона,

Поскольку, вещей равновесье в природе нарушив,

Засохла ее половина, она же: Медуза.

 

ЧАСТЬ 4.

А что же Герой ? Тот, которому Руль был доверен

В будущем ? Стал ли он граждан опорой ? Быть может,

Ей он не стал, преисполнившись дружбы значеньем ?

Ошибся бы тот, кто присвоил подобные мысли

Его голове, что похожа на Дубб Галилейский,

Тот, под который низложен Израильский Желуд,

Что, покоряя величием всех чужеземцев,

Молча творит свое черное дело в овраге,

Где оказался наш странник через неделю,

В теченье которой он шел и нуждался

В дружеской шутке и теплом Приветственном Слове,

Что произнес Писистрат. И довольно об этом.

 

ЧАСТЬ 5.

Иначе пришлось бы на нем задержаться подробно

И описать его нравы и облик ужасный...

А был он брадат бородой и рогат острым рогом,

Брюхат толстым брюхом, опасен для странников саблей,

Усат, пис и страт, и смердящ острозубою пастью (!),

Что, поглощая напитки и всякие явства,

Затем извергала последних, и Смрады, такие,

Что даже циклоп Монофем, испугавшись уроду,

Вскричал: "Посмотрите, каков !", привлекая тем самым

Вниманье героя, и глянул последний устало,

И тут же был ввергнут в овраг хитроумным тираном,

Который для прихоти мерзкой устроил все это,

Так: подкупил Монофема, Лернея и Гидру,

И, Желуд закинув в овраг, широко размахнулся.

 

 

ЧАСТЬ 6.

И некто, похожий на Пифию, встретил Героя

В овраге, куда его вверг Писистрат межеумный.

(Между умов он ходил, и об этом попозже

Пожалуем мы вас рассказом и умной Картинкой)

Пифия Же (правда, звали ее по-другому.

Имя ее остается поныне во мраке,

Там, где валяется Желуд и странник хлопочет)...

И молвил ей странник:"Услышь мои, пифия, речи !

Был я рожден сиротой, жил в родительском доме,

Откуда был изгнан, но не прошло и недели,

Как встретил я Гидру, но с нею пришлось мне расстаться,

Жаждой томив, отобрал у Горгоны Медузу...

Шел сквозь пески и нуждался в напутственном слове."

"Вот кто был нужен мне,- молвила Пифия тихо.-

Я принесу тебя в Жертву. А может, не стоит ?"

"Да нет, отчего же,- ответил ей странник смиренно,-

Давай, приноси..." Но взметнулись все силы оврага.

Ревом надрывным Бобры огласили окрестность,

В бубны забили Медведи, Еноты - запели:

"Славься, наш Лес, и Герои, что вырубят оный,

Благо могучи они, словно стебли бамбука,

Что подарили нам радость и долгие годы.

Всякий да скажет за это большое Спасибо !" -

Пели Еноты... Им вторили Фавны ретиво:

"Славьтесь, Еноты, могучие, сильные твари,

Лес вы спасали сто раз от пиратских побегов,

Стеблей Бамбука, что в лес приносили Герои,

И оставляли их на попеченье Енотов !

Славьтесь за это, и вот вам от нас: Аллилуйа !"

И снова вступили Еноты, но толком промолвить

Так ничего не успели, поскольку их речи

Фавны своей Аллилуйей и Эпиталамой

Враз заглушили. И скромно затихли Еноты.

И вновь тишина наступила на веки в овраге.

Веки прошли, наконец. Все очнулись, и разом

Заголосила Лисица, терявшая разум.

Пифия жестом прервала цветистые речи,

И, повернувшись к герою, сказала: "Решила.

Быть тебе тем, кем бы ты возжелал оказаться."

"А рулевым! Знаю, можешь такое устроить !"

 

ЧАСТЬ 7.

"Правда. Могу. Но условие здесь я поставлю.

Его утаю." И в Кефаллосе он очутился.

Но не вкусу пришелся Кефаллос бродяге.

Был там Борец из таких, что уже не осталось.

Он, просыпаясь, твердил:"Мною славен Кефаллос.

Всякого я чрез бедро повалю непременно"

Так он и делал, за это его не любили.

Однажды его чуть не до смерти палкой забили,

С тех пор он считает, что в городе зреет измена.

Он Власть захватил и отрезал Кефаллос от моря,

Но не причинил он урона, а только достаток,

Ибо не в силах он был помешать Кефаллитам,

Хоть осадил он Кефаллос огромною войской...

Там были: Лисицы. Влачили они колесницы.

В глаза осажденным стреляла их ноша Бобрами,

Что разрушали в полете осадные башни,

Сыпались с башен Ехидны и жалили насмерть.

В этом причина того, что любая твердыня,

Поступь заслышав Лисиц, не спеша удалялась.

Всем этим был славен Борец, возжелавший Кефаллос

Мукам обречь; но ему не сдались Кефаллиты.

Они разрушали Ехидн и Бобров возжигали

Пахнущим нефтью огнем, что продали им греки.

Вскоре Борец обессилел и бросил осаду,

И, войску свою распустив, удалился он гордо.

Лисицы с Бобрами подались тотчас же в пираты,

Ехидны - вплотную занялись позорным разбоем,

И, город разграбив, его обрекли на сожженье,

Нарушив тем самым в природе вещей положенье.

 

ЧАСТЬ 8.

Бросился прочь наш Герой - от пожара к прохладе

Моря, что невдалеке упиралось в утесы,

И тихо качало волнами большую галеру.

Камень к ноге привязав, чтоб не смыло волною

Камень, поплыл он к галере и плыл трое суток.

Изведал: коварство, тритонов, безумство и жажду.

Путь девять раз преграждали ему Симплегады,

Только Кольмар в глубине не устроил засады,

Все остальные пытались понять Рулевого,

Дабы на дно заманить, где в сияньи актиний

Крабу он станет Отцом, а креветке - супругом.

.............................................

...Пел Посейдон, возвышаясь над гладью морскою:

"Я - Посейдон, возвышаюсь над гладью морскою,

Здесь я не зря, ибо здесь я могучий рукою...

Слуги Кольмары мои, а Енотов не надобно вовсе,

Ибо они неподвластны могучей пучине,

Так как они седовласы по той же причине."

 

 

"А, может быть, Фавн скрывается в этой личине ?"

Герой усумнился и ближе подплыл к самозванцу.

Одернул личину - и фавн вслед за ней показался.

Фавн в обьясненья пустился, но лживые слезы

Напрасно по морю текли Рулевому навстречу.

И не было встречи, но было нырянье Героя,

Но неглубоко, ведь узрел он в пучине Кольмара,

И знал, что Кольмар вечерами бывает опасен,

Но только в воде, а на суше смирнее ягненка,

И ласков, и льстится, и в очи пытается глянуть,

И вечером сказки он детям читает в постеле...

И на берег встал наш Герой, убоявшись моллюска,

И громко сказал:"Не пора ли ему подкрепиться ?"

И бросил он в море Дары. И они утонули.

Он бросил Еще. Их постигла судьба предыдущих.

 

ЧАСТЬ 9.

И голос раздался:"И то Писистрат оказался."

"Кто я ?"- спросил Писистрат, удивившийся рядом

В море бросанья Даров необычным обрядом.

И воскурил благовонье, чтоб скрыть изумленье,

Что Рулевого постигло, и стал машинально

Черного рвать молодыми зубами ягненка.

А что же ягненок ? О нем мы совсем не сказали,

И хорошо, ибо был он ужасен и мерзок,

Но, в то же время, холен и изрядно упитан,

И в жирной улыбке лицо расплывалось порою

Владыки его, Писистрата, когда он был весел

И шел из общественных бань. А уж в банях, известно

Всяк Возжелавший да будет иметь исцеленье

Волшебным настоем из корня фекального зайца,

Что, будучи брошен жнецом в плодородные Почвы,

Чрез год прорастает, и заяц родится изрядный,

Но сходит тотчас же на нет при дождливой погоде.

 

 

ЧАСТЬ 10.

Но лишь был в ягненка вонзен острый зуб Писистрата,

Как все изменилось, и кто-то промолвил:"Пожалуй..."

И кто-то ответил:"Давайте же срубим и мачту.

Уж паруса нет - не пора ли заняться обшивкой ?"

"Зачем же обшивкой ?" - спросил Рулевой потрясенно.-

И парус - зачем ? Отвечайте скорее, злодеи !"

"Мы не хотели, но бросили в воду нарочно."-

Так отвечали мы старцу, потупивши взоры.

"Ты спал десять лет. Мы нашли на скалистом утесе

Тело твое, Капитан - ибо был ты Им прежде,

Был до того, как постигла нас горькая участь,

Как в Рулевые пробрался, ведомый судьбою.

Над телом твоим, Корабел, надругались дриады,

И суд свой вершили, и боль причиняли усердно.

Печень клевал тебе фавн посейдоноподобный...

И некто, Лиссипом назвавшийся нам изначально,

Рогом бодал изможденное тельце ягненка,

Совсем озверев." "Писистрата вы в нем не признали ? -

С надеждой спросил Рулевой. Но команда молчала.

Тогда он спросил, не случалось ли Пифии рядом.

Но тупо глядели герои, не слова не поняв.

Лишь только Геракл игриво щипнул Полидевка.

Последний был мертв, и, вульгарного жеста не чуя,

Сказал:"Помолчите! Ведь тайну вам выдать хочу я!"

Но грузно герои запшикали на Полидевка,

И дряхлый Персей, размахнувшись, вонзил в спину древко

Копья, что в полуденных странах наскрозь прободает,

А в полнощных землях цветет, как лоза молодая.

Подобно гречанке младой, питаясь проточной водой.

 

 

И молвил в сердцах Полидевк, содрогнувшись удару:

"Сто лет вам, герои - вот тайна, которую знаю.

Есть в трюме котел, в нем - баранья нога отварная...

 

ЧАСТЬ 11.

Слезами ее я холил и берег от пожара.

Она мне заслуженно почесть и славу стяжала.

Но дело не в ней, и он ней говорить я не стану,

А тайна скрывается в деве, привязаной к мачте.

Ее отвяжите и в трюме немедленно спрячьте.

И некто, похожий на Пифию, скажет вам слово.

Его запишите, поскольку не будет другого."

Затих Полидевк. И герои хранили молчанье.

"Какое ж теперь Мы ему изберем наказанье ?"-

Спросил Геркулес у собранья, и хором герои

Ему отвечали:"Персея мы в землю зароем.

Геракл будет продан в рабы с превеликою пользой..."

Всех опьянила возможность удачной продажи,

И некий Тесей разбежался и кинулся в море.

Один Рулевой не участвовал в общем веселье.

"Мы сделаем так, как сказал Полидевк" - он промолвил

И к мачте повел он команду нестройной толпою.

И страшный Киклоп, поедающий деву с урчаньем,

Представился им так же ясно, как если б был рядом.

Вот к мачте подходят они; шлемоблещущий Гектор

Сказал им:"Сегодня я деву сберег от Киклопа,

Вчера - от кентавров, а завтра меня здесь не будет.

Так кто же ее сбережет от когтей Мердакс Морна,

Что, злобный, нагрянет, чтоб девою той поживиться ?

Теперь ухожу." И ответили воем герои.

И с плачем, босые, пошли по камням аргонавты,

Которых прислали на помощь великие Боги.

Прошли по камням вдалеке и исчезли из виду.

И молвил Панкрат из Фароса:"Допустим ужели ?!"

"Ужели",- ответил Персей и продолжил движенье.

И к мачте пришли. И срубили проклятую мачту !

И, за борт спровадив, затеяли громкую песню.

 

ЧАСТЬ 12.

"О, Мы, что скатали наш Парус и бросили за Борт !

О, Мы, что срубили могучую, древнюю Мачту !

О, Мы, что убили Киклопа ! ("Вранье!"- вставил Гектор)

О, Мы, что и Гектора тоже повергнем на спину

Когда-нибудь!" - так прославлялись Герои.

А дева кричала, ей боль причиняло Медузой.

Заслышав сей крик, побледнела Геракла личина

(Под нею скрывал Геркулес скорлупу от орехов).

Взглянул он и громко воскликнул:"Чу! Кроется гибель

В призывах коварных сирен, а ведь это сирена !

Недаром они так зовутся бесстрашным Гераклом !

Я знаю, я слышал их зов над волнами и понял,

Что, будучи мной, ты не можешь не зваться Гераклом !

Заткните же уши Гераклу, кто, будучи мною,

Зваться не может иначе, чем просто "геракл",

О чем я всю жизнь говорю, но никто не внимает,

И всякий зовет "геркулесом" того, кто по праву

Рожден был Гераклом, впоследствии стал Геркулесом,

Но, сбросив личину, остался таким же, как прежде!"

"Так как же нам звать Вас ?" - спросил, поразмыслив, Икарус.

"Зови меня Паном !" - ответил ему Пан-геракл,

И продолжал:"Так заткните же уши, Герои,

Затем, чтоб не слышать сирену!.." - а дева кричала,

И жалобен был ее голос. Но (мудрый!) Геракл

Всех предостерег наперед и залил уши воском

Всем, кроме себя."Я хочу быть привязаным к мачте!"-

Сказал он друзьям, но никто не воспринял желанью,

Поскольку он всем перед этим залил уши воском,

О чем позабыл... И пришлось начинать все сначала.

И молвил Персей:"Мы же мачту срубили. И деву..."

 

ЧАСТЬ 13.

Тут Некто, похожий на Пифию, вышел из трюма.

Притихли герои, но длилось молчанье недолго.

Вскричал Рулевой, и испуганно прянул Геракл.

В трюм он бежал, дабы там поразить Минотавра,

Что в трюме селился с тех пор, как упрямые греки

Там одолели в неравной борьбе Киприота,

Который построил там дом, Лабиринтом назвавши,

И населил Минотавром, на зависть соседу.

Соседом его был Геракл, и часто, в хмелю,

Кричал он соседу:"Ужо я тебя повалю!"

Так скрылся из виду Геракл, и вздохнули герои.

И снова вскричал Рулевой. И вновь кто-то прянул.

Но кто он ? Откуда ? Об этом молчат манускрипты...

 

ЧАСТЬ 14.

...И кто-то сказал, что пора очищать от ракушек,

Опомнившись, дно морское. И с этим призывом

Герои спустились [на дно] и погибли с приливом.

Подобно Медузе седой, морскою покрылись Водой.

 

ЧАСТЬ 15.

И лишь Рулевой не поддался тому искушенью,

Как был он с лихвой награжден Апполоном (из глины,

Что всюду таскал за собой Апполон Бельведерский,

Потом потерял и забыл даже думать об этом.)

 

 

А Пифия тихо рекла, ей внимали ущелья.

Викингов разных селилось в ущельях в то время,

Злобных - и добрых, огромных - и малых, как дети,

Стройных и гордых; подобно нечесаным фавнам,

Свирелью игравших и тягостным криком кричавших,

И падавших камнем в пучину с любого утеса.

"Сочувствую я тебе, О'Капитан Многомудрый.

А чтобы бы тебе не присесть ?"- и присел он от Страха,

Ибо устал он, и Страх обуял его Душу.

"Колдунья! - сказал он,- услышь неразумного речи.

Был я рожден..." "Сиротой ? Не забыла покуда!

Ты помнишь - условие ставила я пред тобою ?

Его назову." Закатились глаза у колдуньи

За горизонт. И исторгла она Бормотанье:

"Суть его в том: ты рожден, чтоб убить Мердакс Морна."

ЧАСТЬ 16.

И все. И на этом забыто преданье..."

Но Чу! Геркулес появился из темного трюма !

Макинтошем окутан, убитым охотой Кроншнепом,

С набитым Ягдташем, размахивая Альпенштоком,

Сорвав Эдельвейса и преподнеся его Даме,

Что вел он с собой для любовных утех Писистрату:

Лобзать ее Лобзиком, купленным ею в Лабазе

Совсем для другого: чтоб строить себе Колесницу,

Чтоб жить там вдвоем, и ложе делить под портиком

На много частей... И Мозаику делать из ложа.

 

 

И думая:"Так.", Геркулес зацепился ногою,

И рухнул. И тело простерлось нагое.

И вылетел дух из гиганта, и был он ужасен.

Так умер Геракл от жажды, ведь оспа причиной

Паденью атлета (?) за борт, послужила, конечно.

 

 

ЧАСТЬ 17.

И тронулось Судно. И дули могучие Ветры.

И часто в пути не хватало им самую малость.

Когда же не больше недели им плыть оставалось,

Сомненью Героя подверглись колдуньи ответы,

Из коих сквозило наивностью, жизни незнаньем...

И тем и другим был Герой огорчен несказанно,

И понял одно: Мердакс Морна ему не избегнуть.

Но что утешало - так это прекрасная Дама:

Цвела на глазах и давала Плоды и Советы.

Плоды он съедал, а Советы не тщился запомнить;

Он знал, что бездонную бочку водой не наполнить.

...Геракла влекло за кормою любовным влеченьем...

Его Рулевой подвергал насыщенью Печеньем.

И Все было Тихо, и в этом таилась Угроза,

Геракл за кормой говорил непонятным реченьем...

 

ЧАСТЬ 18.

Спустя девять суток покинули их Эпигоны,

Вдяли замаячили скалы угрюмого мира.

Там жил Мердакс Морн до того, как он стал Мердакс Морном,

И Медь из земли добывал колдовством своим черным.

"Правь по ветру, Руль!" - воскликнула в страхе Колдунья -

"Прибьет нас навеки волнами к зловещим утесам!

К незванным гостям Мердакс Морн не всегда однозначен..."

 

 

"Заклинило Руль нам гераклом,- ответствовал Кормчий,-

"Погибнем в пучине!!!" Но поздно: от страшного рева

Земля задрожала, и волны ударили в судно.

Утесы надвинулись грозно, сгрудились в тумане,

И в Водовороте изчезла галера бурливо.

Лишь только геракла волнами вращало, как щепку,

И девичий крик замолкал в равнодушной пустыне...

 

ЧАСТЬ 19.

...И вышел из вод на песок Добывающий Уголь.

 

ЧАСТЬ 20.

"И что же Мне спеть для услады великих Героев?"-

Спросил Он Себя, и запел Он, играя на арфе...