БОРТОВОЙ ЖУРНАЛ

Если процесс записи затягивается (а он затянется, будьте уверены!) – очень полезно завести тетрадку или хотя бы Excel-файл, как одни наши знакомые – где вы будете фиксировать всё то, что записано в данной песне и что ещё предстоит записать. Особенно, если у вас в каждой песне куча инструментов. Часто по ходу записи появляются идеи, которые приводят к появлению дополнительных наложений. Сейчас никто не ограничен в количестве дорожек, и наложений может быть очень много. Я помню золотые времена, когда мы записывали наш первый альбом, «Ирландские Поминки», на восьмидорожечный магнитофон Tascam, причём на самом деле дорожек было семь – одна всё время барахлила. Вот тогда и тетрадка была не нужна. А сейчас даже самый продвинутый продюсер не сможет держать в голове весь проект.

Да и потом, чем ещё заняться, ожидая своей очереди? Ехидные заметки очень оживляют рабочую тетрадку. Помню один из комментариев в нашем собственном журнале: «Записан тамбурин», «Переписан тамбурин», «Зачем здесь тамбурин?»

Ну весело же, согласитесь.

РЕЗЕРВНЫЕ КОПИИ

Если вы дорожите тем, что записали, всегда делайте резервные копии. Думаю, любая группа может рассказать вам хотя бы одну печальную историю о сгоревшем винчестере.

ПРЕМИКСЫ

После каждой сессии просите звукооператора сделать премикс получившегося. Помните, что мы говорили про диктофон? Процесс-то продолжается... Послушали премикс дома – прикинули, что ещё нужно, а что лучше убрать или переписать – потренировались на премиксе – и на новую сессию. «Итеративный процесс», как говорят программисты.

СВЕДЕНИЕ

Но ура, вроде записан последний инструмент в песнях «Ночь», «Дорога» и «Стрела», пора браться за сведение. Тут любой звукооператор скажет вам, что пусть запись немного полежит, отдохнёт – и он будет прав. Когда вы послушаете записанную песню свежим ухом, вы снова обретёте возможность видеть то самое Целое, о котором я уже неоднократно писал.

Самая развесистая ошибка, которую можно совершить на сведении – это сесть над душой звукооператора и контролировать каждый его шаг. Причём обязательно всем составом, ввосьмером. Это наверняка ему понравится, и в конце-концов он начнёт буквально следовать каждой вашей просьбе. Лучше до этого не доводить. Знаете, как делаем мы? Перед самым началом сведения мы ещё раз объясняем звукооператору, о чём эта песня и какое ощущение она должна создавать. Ну например, так: «поздняя прозрачная осень, вдали гудит электричка, аккордеон слегка такой парижский, словом – лирика». Вполне ясная картинка, не правда ли? Это песня «Торфяная Дорога». После этого звукорежиссёр запирается у себя и сводит так, как ему кажется правильным для получения поздней осени и электричек вдалеке. Потом на прослушивание приходит группа. Мы слушаем песню, каждый делает себе пометки. Потом – внимание! – мы удаляемся на совещание и там делимся своими наблюдениями. Затем мы выбираем три наиболее важных замечания и сообщаем их звукооператору. И так продолжается, пока сведенный микс не начнёт устраивать всех. Я подглядел этот способ на обсуждении цикла разработки программного продукта.

И вот как в итоге выглядит «поздняя осень + электрички» в звуке: http://dartz.spb.ru/music/inogda/song07.mp3

Видите облетевшие деревья, безлюдный перрон пригородной станции в середине октября?

А вот как мы делали раньше. Всю дорогу, когда несчастный звукорежиссёр альбома «Ярмарка» двигал ручки и выстраивал картинку, мы сидели вокруг него и наперебой говорили – «нет, здесь не так», «здесь не то», «а мне кажется...», «а я считаю...». В конце-концов он озверел и начал делать только то, о чём мы его просили. Мы постоянно ругались, и кстати, всю дорогу получалась какая-то фигня. По сути, мы свели этот альбом, со всем что там оставалось хорошего, «на нет». Подумайте, ведь если вы прошли с этим звукооператором сквозь кошмар сессий – значит, между вами уже есть какое-то прочное доверие? Вот и положитесь на него.

УЛОЖИТЬСЯ В 24 ЧАСА

Бытует такое мнение, что запись альбома, как и ремонт, нельзя закончить – можно только остановить. Я, однако, считаю, что запись альбома абсолютно реально провести в разумные сроки и осознанно закончить, записав последнюю песню. Альбомы, которые пишутся годами – это неправильно. В качестве примера такого неправильного альбома я хочу привести, к сожалению, Питера нашего Гэбриэла и его “Big Blue Ball”. Он работал над ним десять лет. За это время главная идея альбома – единство всех культур, всеобщий фьюжн – не то, чтобы устарела (как может устареть такая идея?), но перестала быть откровением. За этот срок уже вышло несколько подобных работ на подобную тематику – из того, что я знаю, подобные альбомы выпустили Алан Стивелл и Dan Ar Braz – и, главное, у них получилось куда более симпатично. Так что теперь гэбриэловский диск  слушается как-то вторично – и это при том, что Гэбриэл первый в мире стал играть world-music. А вот поди ж ты.

Кроме того, у него с таким количеством приглашённых музыкантов и с такими многолетними сессиями куда-то делась... да-да... делась та самая цельность. Она потерялась где-то между нот: альбом писали очень долго и неспешно, начинали с одним настроением, заканчивали с другим...

Наверное, пройдёт ещё не один десяток лет, прежде чем честные рокеры перестанут мыслить альбомами. А альбом – это снимок состояния, это цельное высказывание в едином стиле, настроении и атмосфере – а одно настроение невозможно поддерживать несколько лет из года в год. Если мы обратимся к истории, первый альбом Beatles был записан всего за один февральский день, дебютный диск Led Zeppelin – за 30 часов. Это достойные примеры для подражания! Зарываясь в наложениях и перезаписях, вы теряете из виду начальную мысль. Я считаю, что два года – максимальный срок для записи альбома полупрофессиональной группы (группы, где все работают ещё на каких-то работах). Мы писали «Бывает Иногда» полтора года – и то, полгода ушло коту под хвост, потому что накрылся винчестер (см. главу «Резервные копии»). Альбом «Ирландские Поминки» был записан за три месяца на восьмидорожечный магнитофон, просто и легко, и получилась хорошая простая прозрачная запись. Следующий альбом – «Пиво и Пельмени» - был записан, внимание, за три часа! Два из них мы играли живьём, и ещё час наш тогдашний звукооператор делал уже не сведение (потому что стереопару, на которую всё записывалось, уже незачем было сводить), а нехитрый мастеринг. И я считаю, что это идеальный способ писать живую музыку. Получилось, правда, не очень хорошо, но уж в живости этой записи не откажешь.

Пишитесь быстро, но не торопитесь. Вы же серьёзные ребята?

Конечно, запись в студии – изрядная нервотрёпка. Как часто после студийной сессии ты едешь домой недовольный, а потом часами сравниваешь два варианта – один экспрессивный, другой без ошибок! Какой выбрать, Господи? Или переписать всё?

Студия – это топка, в которую вам придётся кидать часть себя, снова и снова, в течении многих месяцев. И иногда, если повезёт, вы будете испытывать ни с чем не сравнимое удовольствие, видя, как там, где не было ничего, вдруг расцветает нечто безусловно красивое, свободное от безобразия окружающей жизни. Вот совсем недавно мы записывали песню. Микс звучал скучновато – гитара, бас, барабаны, всё это не очень ровно сыграно и как-то пустовато. Но потом пришёл трубач и сыграл несколько меланхоличных проигрышей на своём трёхкнопочном инструменте.

И сразу всё ожило.

Мы сидели в студии на диване, пахнущем кошками, и улыбались. Сегодня у нас гостила Музыка.

ВОЛШЕБНЫЙ ШКАФ

Прежде чем закончить, я хотел бы поговорить о домашней записи, и в последний раз коснуться противоречивой персоны звукооператора.

Прочтя всё вышенаписанное, вы можете совершенно резонно спросить – при нынешних технологиях можно и дома собрать неплохую студию, почему бы не писаться дома? Многие так и пишутся. Мы, например, записали альбом «Франсуазиг» весь целиком дома, за исключением барабанов. Но я знаю питерскую домашнюю студию,  где можно писать и барабаны. Там в прихожей оборудовано нечто вроде вагончика; внутри звукоизоляция, делай что хочешь. Вот какие чудеса встречаются в обычных петербургских коммуналках! Мы тоже сделали такой волшебный звукоизолированный шкаф, в котором записали все инструменты, голоса, и даже сэкономили на этом кучу денег, но...

Но?

Сводить альбом мы всё равно принесли в профессиональную студию. И наш звукорежиссёр сказал нам всё, что думает о нашей домашней звукозаписи. Во-первых, призвук «шкафа» остался на каждой дорожке. Он так и не смог его убрать. Во-вторых – всё, что у нас было, мы писали на один-единственный крутой микрофон, который нам удалось раздобыть – на AKG3000. Он круто выглядит и хорошо подходит для записи высокочастотных струнных типа мандолины. Но голоса, например, он пишет плохо. В этом первый и огромный минус записи в домашних условиях. Как правило, домашняя студия – это хорошая звуковая карта, какой-то пульт, преамп, и один качественный микрофон. На который всё и пишется. В студии же вам предложат на выбор десятки моделей, предназначенных для разных целей. Каждый микрофон хорошо пропускает одни частоты и не очень – другие. Представьте себе, что вы всё пишете на один микрофон – в результате у вас в миксе накопится очень много одних частот, и совсем мало других. Я сам однажды записал целый альбом на AKG880, и в звуке были одни средние частоты. А когда используется  много микрофонов, в микс поступает вся полоса равномерно.

А помещение? Тон-ателье студии заглушено и в нём звучит только то, что звучит, а в обычной комнате, как ни вешай одеяла, всё равно будет оставаться железобетонный призвук стен. Гитарный комб, засунутый в шкаф с одеждой, конечно, звучит офигенно, но до маршалловского стека, сотрясающего стены тон-ателье, он всё-таки не дотягивает – как ни крути «гейн». Хотя, разумеется, «шкаф» – это часть нашей жизни, и многое, ставшее основой стиля знаменитых музыкантов, придумывалось не от хорошей жизни. Послушайте, каким «шкафом» начинается одна из недавних песен Маккартни «Dance Tonight». Дядька Ричи Блэкмор – тот, например, до сих пор возит с собой по гастролям старенький катушечный магнитофон – он через него включает гитару и наруливает звук, который невозможно получить на дорогих усилителях (как он утверждает).

Но это – Блэкмор и осознанный выбор, к которому ещё нужно прийти!

Теперь – обработки. Я не вижу смысла много распространяться на тему того, что лучше – железный компрессор в рэковой стойке, или его программный сородич-плагин. Лично мне больше нравится железо, кто-то привык к софту – на самом деле, всё это неважно, если вспомнить, что главное в записи – это адекватная передача замысла песни. Слушателю, по большому счёту, всё равно, как получена реверберация в миксе – из винтажного пружинного ящика или с помощью встроенного плагина, ему неважно, писалось ли это в шкафу на микрофон-мыльницу, или в современной студии на дорогущий «нойман» - если группа не смогла передать замысел и настроение – ни «шкаф», ни вся эта машинерия были не нужны.

Самая большая ценность серьёзной студии, и то, за что, я считаю, и платятся все наши серьёзные деньги – это звукооператор и его опыт. Без звукооператора винтажные микрофоны и стойки с обработками так и останутся бесполезной горой железа. Вы даже можете притащить это всё домой и попытаться записаться своими силами. И получится снова «шкаф». Потому что волшебство делает вот этот человек в наушниках, с которым вы уже, наверное, успели поругаться на все мыслимые и немыслимые темы. Это, наверное, тоже банальность, но в этот раз уж точно последняя.

Кстати, когда всё закончится, не забудьте подарить ему вашу пластинку.